Бёглер - Страница 59

Потому встретить здесь кого-либо даже в дневное время было практически невозможно, не говоря уже о раннем утре.

Леонардо спешился, снял с седла тяжёлый ларец и свёрток колдовской одежды. Переоделся, зябко поёживаясь от утреннего холодка; подошёл к угольной яме, швырнул в неё осточертевшую рясу, следом кинул жезл всевластия, книжку и сам ларец. Направив на выброшенные предметы руку, маг щёлкнул пальцами – в тот же миг яму заполнило сине-фиолетовое гудящее пламя, сожравшее и рясу, и колдовские принадлежности. С минуту подождав, Леонардо повёл ладонью от себя: пламя исчезло. Убедившись, что на дне ямы нет ничего кроме горстки пепла да брызг расплавленного золота, колдун довольно усмехнулся.

– Вот и всё, – подняв взгляд к деревьям, сказал он нанизанному на длинный сук черепу. – Отныне я воистину бессмертен! В определённых, конечно, пределах, – поскучнев, уточнил Леонардо, – смерть от старости, говорят, неизбежна. Но над этим глупым недочётом природы я буду работать… Во всяком случае родовым колдовством меня теперь не проймёшь, нет. Уничтожено последнее, что могло бы убить меня… Ха, отец просто обожал держать строптивого Леонардо в страхе и трепете, под своим надёжным контролем! – Колдун подмигнул черепу:

– Ну а ты как? Вижу, мой урок пошёл тебе на пользу – ты и по сей день тихий, спокойный, всё на одном и том же месте. Молодец, правильно. Оно куда лучше, чем шастать по лесу, подглядывая за юным магом и его подружкой в интимные для них моменты. Ну, бывай, приятель. – Чародей вскочил в седло, пронзительно свистнул: конь рванул с места в карьер, плащ за спиной Леонардо развернулся на ветру чёрным знаменем смерти.

Основное было сделано, теперь предстояло заняться срочным заказом Канцлера.

Барт

Мастер-вор спокойно допил вино, закусил ломтиком чесночного сыра. Выглянул в окошко – на улице светало, вот-вот появится солнце – промокнул губы салфеткой, встал, подошёл к столу с картинами. Отложив пейзажные работы на дальний край, Барт оставил натюрморт с ларцом посреди столешницы, усмехнулся и вернулся на место. К еде, выпивке и застывшему в столбняке Папаше Во.

– Дурак ты, Леонардо, – сказал мастер-вор посветлевшему окну. – Хоть и знатный колдун, но какой же дурак! – и вновь налил себе кислого вина.

Ждать долго не пришлось: через несколько минут солнечные лучи ударили в пыльное стекло окна. Где-то далеко-далеко отсюда – Барт знал наверняка – сейчас рушился замок гранд-колдуна. Вначале упало на пол тело несчастного дядюшки Винни, на зеркально-гладкую поверхность из чёрного хрусталя, тут же ставшую болотной лужей; после с грохотом обвалился потолок, по пути напрочь сорвав балкон; густой пеной осели нерушимые замковые стены; белокаменные гномы-убийцы, превратившиеся в людей, кинулись врассыпную кто куда – по колено в грязи, бывшей ранее площадью из мраморных плит.

Мастер-вор видел это словно наяву, ей-ей не обязательно и глаза закрывать; точно так же он видел, когда требовалось, и то, что нужно украсть. Где бы и как оно не сталось запрятанным. И уж тем более мог отличить обманную подделку от настоящей ценности! Недаром многие из воров считали Красавчика скрытым колдуном-всеглядом, ох недаром…

Настоящий ларец был спрятан в картине, колдуну же досталась подделка, обманная пустышка.

Посмертная оплеуха сыну-мерзавцу от мерзавца-отца.

– Ай, шайтан меня задери! – очнулся Папаша Во, – что за дела? Почему я тут? Где посетители? – кабатчик протёр глаза, с очумелым видом огляделся по сторонам. Из-за прилавка, зевая во весь рот, выбрался половой и, как ни в чём ни бывало, принялся протирать кружки-тарелки застиранным полотенцем. Словно никуда и не отлучался.

– Эгей, вьюнош, а ты кто такой? – изумился Папаша Во, с недоумением разглядывая Барта. – Зачем сюда пришёл, э?

– А разве вы меня не узнаёте? – с запинкой поинтересовался Барт.

– Я всех в городе знаю, – уверенно ответил Папаша, – и воров, и грабителей, и альфонсов, и прочих всяких, понимаешь. Тебя же впервые вижу… э, я такое лицо обязательно запомнил бы! Особенно родимое пятно на скуле. Ты, случаем, не по женской части промышляешь, с эдаким-то портретом?

– Я к брату приехал, – вздохнув, ответил мастер-вор. – К Барту-Красавчику. Сказал, что его здесь найти можно.

– Ты вечером заходи, – хмыкнув, посоветовал кабатчик. – Когда он после работы придёт. А сейчас проваливай, мне делами заняться надо… это твой сундук-шмундук на соседнем столе? Рядом с картинами? – Барт оглянулся, кивнул согласно:

– Мой.

– Вот и забирай его, и иди-ходи отсюда, – категорично потребовал Папаша Во. – Нечего тебе в моём заведении делать, понимаешь, не заявил ты себя ещё нужным мне человеком, – Барт поднялся, взял ларец за золотое кольцо-ручку и направился к выходу.

– А картины? – поспешно спросил Папаша Во, – с ними как?

– Оставьте себе, – обернувшись, сказал мастер-вор. – На стену повесьте. Если, конечно, желаете.

– Желаю, отчего бы и нет, – охотно согласился кабатчик, – знатные работы, даже отсюда видно! Я в этом мало-мало понимаю.

Барт вышел во двор, глубоко вздохнул – утренний воздух был упоительно свеж и пах цветочным эликсиром здоровья – миновал коновязь, глянул на отпечатки конских копыт возле неё, улыбнулся хитро. Сказал негромко:

– Спасибо, папочка, за знатное наследство, – и пошёл дальше, к воротам. Надо было срочно уезжать отсюда, куда угодно – но уезжать. Найти место поспокойнее, где-нибудь вдали от городской суеты. Например, в какой-нибудь маленький провинциальный городок: разрубленное на куски золотое кольцо позволит долго не заниматься воровским ремеслом. И тогда Барт станет учиться читать, чтобы понять, о чём говорится в переплетённой в кожу книжке.